23________ 23 _______
К моменту появления семилетней Нару Хидэки в приюте «Маёми» города Фукуока*, Саяма Фукагава занимала пост директора детдома вот уже одиннадцать лет.
Дети, лишенные родителей и опекунов, были смыслом жизни сорокадвухлетней Саямы – от природы бесплодная, она никогда не была замужем и всю свою нерастраченную материнскую нежность отдавала сиротам. Саяма руководила приютом не как государственным учреждением, а скорее как своей семьей, чьей главой она являлась - стараясь к каждому ребенку найти свой подход и обеспечить его психологический комфорт. Воспитанники платили ей уважительным отношением, не отвергая ее авторитета. Многие из тех, кто, достигнув совершеннолетия, покидал приют, потом приходили в гости, дабы навестить любимую директрису и пообщаться с младшим поколением воспитанников «Маёми».
Сначала Нару показалась Саяме обыкновенной девочкой с более чем обыкновенной историей. Выглядела Нару тщедушной из-за постоянного недоедания и крайне забитой – она ни с кем не разговаривала, сторонилась сверстников, а от громких звуков пугалась до потери пульса. В приют она попала после смерти матери, погибшей под колесами скоростного поезда – много лет та злоупотребляла алкоголем и, в итоге, пьяная вышла на железнодорожные пути, где встретила свою смерть. Сотрудники службы опеки не смогли найти родственников Нару и направили ее в «Маёми», предварительно описав условия, в которых жила девочка: мать ею совершенно не занималась, девочка не умела читать и писать, дичилась людей и, к тому же, была свидетельницей попоек в доме и аморального поведения матери.
«Кто знает, что пришлось пережить ребенку!» - сказала тогда Саяма и лично взялась за воспитание Нару.
Поначалу та не подпускала к себе никого, видя во всех, кто ее окружал, врагов. Но постепенно директрисе удалось пробиться сквозь барьеры страха и отчужденности, выставленные Нару, та доверилась ей, потихоньку раскрываясь, распускаясь как дивный цветок. Именно с цветком Саяма сравнивала свою воспитанницу, инстинктивно ощущая в ней нечто чудное, не поддающее объяснению, что жило в Нару, ожидая момента для полного своего пробуждения.
И однажды Саяма поняла, какой удивительный дар кроется в Нару! Девочка, думая, что ее никто не видит и не слышит, танцевала в саду, сняв сандалии и носочки, чтобы чувствовать стопами траву. Поразительно чистым и сильным для ее юного возраста голосом она пела:
Жду тебя, любимый мой.
Не приходишь ты,
Гуси дикие кричат,
Холодно от криков их.
Ягод тутовых черней,
Ночь опустилась к нам… **
Как же восхитительно звучал ее голос! Казалось, с неба снизошел ангел и, коснувшись своей святой стопой грешной земли, разверз уста, желая поведать смертным о райской благодати. И это невероятный голос, способный затрагивать струны сердца, был спрятан в маленькой девочке-сироте!
Обнаружив Саяму, наблюдающую за ней, Нару страшно смутилась. На вопрос директрисы, откуда она знает эту песню, если не умеет читать, девочка призналась, что стихи ее заставила наизусть выучить мать – по приказу той Нару развлекала пьяных гостей в их доме.
Саяма Фукагава, выслушав сбивчивые объяснения девочки, не сдержала слез. Как жестока судьба! Ребенок, получивший от бога восхитительный дар, вынужден был начать свою жизнь на помойке, терпеть жестокое обращение со стороны самого близкого человека и петь любовные песенки для сборища опустившихся пьяниц! В тот момент Саяма поклялась приложить все возможные усилия и помочь Нару развить ее дарование, чтобы та смогла найти свое место под солнцем и обрести счастье.
- Девочка моя! Знай – твое место не здесь, не среди обычных людей, - сказала она, обнимая Нару. – Ты достойна большего! Ты должна светить, как звездочка на небе. Ты должна петь и слышать, как тебе аплодируют. И ты должна верить, что все твои мечты сбудутся!
- Знаете, о чем я мечтаю? – тихо смеясь, ответила девочка.
- О чем же?
- Чтобы у меня была семья. Настоящая семья.
Саяма, чувствуя горький комок в горле, произнесла уверенно:
- У тебя будет семья, Нару! Конечно, будет.
Саяма взялась за ее обучение: помимо стандартной школьной программы, Нару занималась в музыкальной школе, где делала значительные успехи. Фукагава с радостью бы и удочерила девочку, но сделать это значило нарушить профессиональную этику – она директор детдома и не может удочерить одну из своих подопечных, ведь тогда остальным детям будет нанесена психологическая травма! Вот почему Саяма так и не стала официальной матерью Нару. Но относилась она к Нару как к родной дочери.
В девять лет девочка выступила на фестивале детского творчества в Фукуоке и стала местной знаменитостью. О Нару писали газеты и говорили на телевидении, восхваляя талант сироты. Вскоре после фестиваля на пороге приюта объявилась богатая супружеская пара – Наоко и Тсубаса Икухара - приехавшая аж из самого Токио. Они увидели Нару по телевизору и, узнав о ее сиротском положении, решили взять девочку на свое попечение. Органы опеки и попечительства, приняв во внимание благосостояние четы Икухара, дали согласие на это.
Настала пора прощаться с Нару – Саяма, хоть и плакала при расставании, однако была искренне счастлива на воспитанницу: наконец-то сбудется мечта Нару и у неё появится настоящая семья!
- Я буду писать вам письма! – пообещала девочка ей.
- Пиши обязательно! Я буду ждать, - улыбалась ей сквозь слезы женщина.
Так Нару уехала в Токио. А Саяма осталась жить в Фукуока, каждый день посвящая своим подопечным и их воспитанию. С нетерпением она ждала писем Нару. Та писала каждую неделю, рассказывая о своей жизни в столице – о том, какую красивую комнату ей выделили опекуны в большом доме, о новой школе, о том, что ей неинтересно учится и гораздо интереснее петь, а также о своем учителе вокала, с которым она занимается каждый день.
«Господин Икухара ничего не жалеет для меня», - утверждала Нару в письмах.
Прошел год и письма стали приходить реже, а еще через полгода прекратились вовсе. Саяма понимала – у Нару новая жизнь, новые друзья и та, наверное, слишком занята и не вспоминает больше о ней. Вполне закономерно! Может, так даже лучше – пусть девочка забудет свое нелегкое прошлое.
Но все оказалось куда сложнее, чем просто новая жизнь и увлечения Нару. Каков же был шок Саямы, когда Нару прогремела на всю Японию, выпустив свой дебютный сингл в двенадцать лет!
Девочку больше никто не называл «Нару», теперь у нее было другое имя – более звучное, как раз для шоу-бизнеса – Дженни. Она моментально взлетела на музыкальный олимп, исполнив кокетливую песенку на манер старинных баллад о красоте природы и радости жизни, дарованной богами. Кассеты с именем Дженни люди сметали с прилавков, не жалея денег, всюду можно было увидеть плакаты, значки и журналы с лицом юного дарования. За первым синглом последовал оглушительный успех второго, третьего… Помимо пения, Дженни зарабатывала деньги, снимаясь в рекламе – танцевала и пела своим ангельским голосом о том, как вкусны газированные напитки, захватывающи компьютерные игры и элегантна одежда определенной марки.
Продюсером Дженни-Нару выступал Тсубаса Икухара. И тогда Саяме все стало ясно – тот взял Нару в свою семью отнюдь не из отеческих побуждений, им руководила алчность. Судя по всему, услышав голос девочки, Икухара смекнул – на нем можно заработать бешеные деньги! И, стремясь обеспечить себе право собственности, он оформил опекунство – таким образом, Икухара приобрел эксклюзивный доступ к огромному творческому потенциалу Нару.
Фукагава пыталась связаться с Нару, но все ее попытки потерпели неудачу: на письма девочка не отвечала, телефонные звонки Икухара игнорировал. Саяма пробовала обратить внимание органов опеки на явное злоупотребление положением со стороны Тсубасы Икухары – и опять неудача. Никого не интересовало, что происходит на самом деле с Нару, а большие деньги, замешанные в истории, обещали правдоискателям серьезные проблемы с весьма серьезными людьми. Саяма оказалась совершенно бессильна перед лицом обстоятельств, ей оставалось лишь молиться за счастье и благополучие Нару…
Тем временем, Дженни покоряла все новые высоты, ее слава распространилась на Южную Корею, Китай и даже США – чем особенно гордился ее продюсер, поскольку мало кому из японских исполнителей удавалось привлечь внимание пресыщенной американской публики. Девочка Дженни и ее обворожительный вокал открывали любые двери! Последовало мировое турне, стартовавшее в Японии и закончившееся в Нью-Йорке с ошеломляющим успехом.
Когда Дженни исполнилось четырнадцать, Икухара начал работу над вторым ее альбомом. По его замыслу, в нем не должно было быть «бесполых и наивных» песен о людской доброте, природе и солнышке – всего того, что наполняло первый альбом Дженни и пользовалось оглушительным успехом у детей до десяти лет и людей среднего возраста. Тогда она была еще ребенком и не могла петь на более коммерческие темы, вроде подростковой влюбленности, завуалированных переживаний на сексуальные темы и трагичных расставаний с парнями. Сейчас же она повзрослела и на очереди еще одна целевая аудитория – тинэйджеры.
Первый сингл с нового альбома назывался «Страсть». Двусмысленное название! И еще более двусмысленный текст песни, в котором Дженни обращалась к бросившему ее парню, говоря, что ее страсть еще не утихла и она жаждет перемирия в их любовной войне. Критики, восхищавшиеся первым альбом девочки, крайне негативно отреагировали на изменение стиля певицы, обвиняя ее продюсера в пропаганде педофилии и обыкновенной вульгарности.
«Как можно пустить такой голос в расход, заставляя Дженни исполнять глупые песенки под незатейливую попсовую музыку? – вещали в разгромный статьях музыкальные эксперты. – Тсубаса Икухара губит талант своей подопечной!»
Тсубаса Икухара не обращал внимания на критику – его не интересовала эстетическая сторона вопроса, его интересовали деньги. Деньги же текли в его руки рекой! Тинэйджеры с восторгом приняли «Страсть», подняв ее на первое место в музыкальных чартах и наградив ее титулом «идол». Одно ее имя вызывало у них истерический экстаз, они поклонялись ей, сходили с ума по ней…
«Это еще цветочки! – потирал руки Икухара, строя в своем воображении грандиозные планы. – Сначала мы покорим Азию! Потом Америку! А потом и весь мир будет лежать у ног Дженни. Это будет мой триумф, полный и безоговорочный! Я стану миллиардером…»
Однако его планам не суждено было претвориться в жизнь - потому что Нару-Дженни встретила Рейо Коидзуми.
Они познакомились на одной из светских вечеринок, куда юную поп-звезду пригласили в качестве почетной гостьи. Дженни тогда только исполнилось пятнадцать лет, а Рейо Коидзуми готовился перешагнуть тридцатилетний рубеж. Она - признанная красотка, он – довольно привлекательный мужчина. Она была одета в стильное изумрудное платье, подчеркивающее стройность ее фигуры, и пила шампанское наравне со взрослыми. Он, облаченный в совсем не оригинальный смокинг, первым приблизился к ней и попросил разрешения поцеловать ей руку. Нару-Дженни, снисходительно улыбнувшись, разрешение дала.
- Простите мне мою наглость, - прикоснувшись губами к руке, он выпрямился. – Но вы должны знать: я вас обожаю.
Он говорил так же, как и выглядел, то есть совсем не оригинально. Унылых мужчин вокруг всегда хватало с лихвой, и каждый мечтал занять особое место рядом с ней! Впрочем, особо интересных личностей на горизонте тоже не наблюдалось, и поэтому она позволила Коидзуми болтать дальше. В тот вечер она – должно быть со скуки – напилась до бесчувствия. Проснулась Дженни в гостиничном номере в одной постели со своим вчерашним собеседником. Девушка даже не помнила, как его зовут!
Секс со случайным мужчиной не вогнал Дженни в смятение. Она совершенно спокойно сходила в душ и стала одеваться, не обращая на него внимания. Он что-то говорил о своей любви к ней, а девушка пропускала его слова мимо ушей. Подумаешь, перепихнулись разок! Дженни с одиннадцати лет спит с кем захочет, где захочет и как захочет.
Первым ее мужчиной стал Тсубаса Икухара, лишивший Дженни девственности прямо в звукозаписывающей студии. Особого удовольствия она не получила, лишь позволив мужчине удовлетворить свою похоть, которую тот всегда к ней питал. После него девочка вошла во вкус - меняя любовников чаще, чем перчатки. Икухара не ревновал, хотя знал о ее интрижках – покуда в его руки текут деньги, он готов был на все закрывать глаза.
- Мы можем увидеться снова? – умолял ее Рейо Коидзуми, перед тем как она покинула номер.
Ничего не ответив, она ушла.
Но Коидзуми не успокоился, преследуя ее повсюду – пока она не согласилась поужинать с ним. Он повел Дженни в один из самых роскошных ресторанов Токио и заказывал самые дорогие блюда, надеясь произвести впечатление. Пятнадцатилетняя девушка взирала на его потуги пренебрежительно, явно испытывая смертельную тоску в его компании.
- Не стану скрывать, я женат. Но это брак не по любви, а по расчету, его устроили мои родители, - говорил он ей проникновенно. – Для наших семей это всего лишь слияние капиталов. А я… Я всегда мечтал жениться по любви.
- Правда? – без интереса откликнулась Дженни, поглощая огромное количество шампанского.
- Да. Первое время я пытался сблизиться с женой, чтобы мы могли создать нормальную семью. Ее и мои родители настаивали на ребенке и Нанами забеременела… Беременность протекала тяжело и после рождения сына она потеряла способность к зачатию – что еще больше отдалило нас друг от друга. Сейчас Оницуре почти три года, а мы с женой… Как бы сказать? Мы совершенно чужие друг другу. У нас нет семьи как таковой, вместе нее какая-то пародия на домашний очаг! И это убивает меня, Дженни. Если б ты только знала, как я хочу иметь настоящую семью!
Его последнее признание зацепило Дженни, отозвавшись болью в сердце. Семья! Он говорит о семье? То, чего ее лишила мать - и чего она не приобрела, оказавшись под опекой Икухары... Смешно, ведь даже деньги и слава не помогли ей обрести семью! В блеске и мишуре шоу-бизнеса Дженни оставалась в глубине души той самой девочкой Нару, тем самым неприкаянным и испуганным ребенком.
- И какой же должна быть настоящая семья? – она впервые заговорила с ним, испытывая интерес.
- Ну… Во-первых, много детей – не один и не два, больше! Чтобы дом всегда был наполнен детскими голосами. И, конечно, любящая жена. Долгие вечера вместе, когда дети играют, а мы с женой любуемся ими. Походы по магазинам. И совместный отдых. Семья все делает вместе, разве нет? Ну и, конечно, любовь. Много-много любви…
Дженни вдруг захотелось плакать от его слов, такое отчаяние ее охватило.
- Давай уедем отсюда, - попросила она Коидзуми.
Он повез ее в гостиницу, где заранее забронировал номер. Она плакала всю дорогу и отказывалась объяснить причину своих слез. Придя в номер, девушка упала на кровать и провалялась там остаток вечера. Рейо Коидзуми, сгорая от желания, все же не решался приблизиться к ней и, устроившись на диване, молча напивался. Ночью она позвала его к себе и они, наконец, занялись сексом. После этого, она шепотом начала говорить с ним, высказывая свои сокровенные мысли:
- Я всегда одна, всегда… Мать ненавидела меня, издевалась. Мне хотелось утопиться в реке, пока я жила с ней. Когда мать умерла, меня забрал к себе Икухара. Я надеялась, он даст мне дом и семью, а он… он начал торговать мной. Для всех я товар, не более того. Меня продают и покупают… Самое ужасное, что я не могу высказать своих настоящих желаний!
- Ты можешь сказать о них мне, - предложил Рейо.
- Я так хочу семью! Свою собственную, не чужую. Хочу детей и мужа… Но если я заикнусь об этом, Икухара меня убьет. Он еще не выдоил из меня всех возможных денег. Он сказал: «Не мечтай о личном счастье до тридцати!» Еще пятнадцать лет рабства! А я схожу с ума от одиночества! Никто, никто меня не понимает…
- Я понимаю тебя! – тут же горячо уверил ее любовник.
- Ты любишь меня?
- Больше жизни!
- Тогда пообещай мне, что мы с тобой станем семьей! Ты бросишь жену, мы поженимся, и у нас родится много замечательных детей… Поклянись, что сделаешь это!
- Клянусь! – без малейшего колебания, воскликнул Рейо Коидзуми.
Она с болезненной силой прижалась к его губам, скрепляя клятву поцелуем.
Через месяц Дженни поняла, что беременна. Это окрылило ее! Она, в обход Тсубасы Икухары, сделала официальное заявление прессе, сообщив о беременности. Разразился грандиозный скандал, ведь ей только пятнадцать лет! С карьерой было покончено раз и навсегда, однако Дженни плевать хотела на свою репутацию. Сбежав от Икухары – который прогорел на миллионы и рвался поквитаться с неблагодарной подопечной - она поселилась в квартире, втайне купленной для нее Рейо Коидзуми.
Своего первенца, родившегося пятнадцатого января, Дженни назвала в честь его отца – Рейо.
- Он вырастет настоящим красавцем, сами увидите, - говорила она, любуясь своим сыном. – И у него будет самый красивый голос в Японии!
Маленькому Рейо было шесть месяцев, когда Нару-Дженни написала Саяме первое за много лет письмо. Она приглашала женщину в гости, чтобы та могла увидеть ребенка. Госпожа Фукагава поспешила в Токио – она столько всего слышала о скандальном уходе Дженни из шоу-бизнеса, о ее ранней беременности и тайном любовнике, что ей не терпелось увидеть свою бывшую воспитанницу.
Саяма сразу обратила внимание на то, как Нару много пьет спиртного. При этом, девушка держалась подчеркнуто оживленно, нисколько не жалея о разрушенной карьере и строила планы на будущее.
- Рейо разведется со своей женой и мы тут же поженимся! Мы уже решили, что купим дом на побережье, чтобы круглосуточно слышать звук прибоя! – рассказывала девушка, мечтательно улыбаясь. – Дом, представляешь? Там будем жить я, Рейо и наши дети!
Слушая ее, Саяма ощущала нарастающее беспокойство – не зная, как его высказать и при этом не обидеть Нару. Та связалась с богатым мужчиной, состоящим в законном браке! Разве она не знает, что для богатеев важнее репутация, чем любые чувства? Такие, как Рейо Коидзуми, никогда не разводятся. Они могут содержать любовницу, осыпать ее подарками, выводить ее в свет, но ни за что не сделают ее своей женой. Бедняжка Нару! Толстосум Коидзуми, как видно, добился ее взаимности, наврав с три короба – а девочка, глубоко одинокая в душе, поверила его сладким речам…
- И когда же он разведется? – осторожно полюбопытствовала Саяма.
- Скоро. Он сказал, что должен уладить деловые вопросы с отцом Нанами, ведь они у них есть общий бизнес. Как только уладит – сразу и разведется.
Саяма совсем упала духом. Общий бизнес! Брак Рейо с Нанами способствовал слиянию деловых интересов и увеличению капитала, ни один богатый японец в здравом уме не станет разводиться со своей - пусть и нелюбимой – женой при таких обстоятельствах! Нет, Рейо Коидзуми определенно использует Нару, а девочка ничего не хочет замечать – она живет в своих мечтах, а не в реальности!
- Как бы там ни было, я приглашаю тебя на свою свадьбу заранее, - сказала Нару. – Ты ведь как мать мне.
- А ты мне как дочь, - растроганная Саяма погладила ее по щеке.
Она так и не решилась высказать свои подозрения в отношении Рейо Коидзуми. Погостив у Нару несколько недель, она вернулась в Фукуоку. Прошло два года. Нару вновь забеременела и родила девочку – Айко. А Рейо Коидзуми, несмотря на это, все еще состоял в браке с Нанами.
Саяма навестила Нару вновь, чтобы поздравить с рождением дочки. Та сильно изменилась за прошедшее время: стала очень раздражительной, кричала по любому пустяку и почти ничего не ела, заменяя еду вином и водкой. Она по-прежнему верила, что Коидзуми женится на ней и ждала этого, как маленькие дети ожидают прихода Нового Года или Рождества. Госпожа Фукагава к своему огорчению заметила, что Нару совсем не уделяет внимания детям – ими занималась нянька – более того, если дети надоедали ей, она приходила в бешенство. На глазах у гостьи, Нару сильно ударила Рейо-младшего, подошедшего к матери с просьбой поиграть. От удара мальчик упал и рассек себе губу.
- Нару! Разве можно так! – вскричала Саяма, подхватывая хнычущего малыша на руки.
- Оставь его, пусть себе ревет! – вяло отмахнулась девушка, ее настроение стремительно поменялось от гневного возбуждения до апатии. – Дети все время ревут, что такого?
Личность Нару-Дженни претерпевала критические изменения, но та не замечала за собой никаких отрицательных перемен. Саяма, взирая на нее с болью и состраданием, спрашивала себя: осознает ли Нару, что превращается в копию своей матери и что ее детям грозит столь же безрадостное детство, какое было у нее самой?
Что было виной прогрессирующей с каждым годом деградации – плохая наследственность или несчастная личная жизнь? Скорее всего, и то и другое. Нежелание Нару обращать внимание на свои проблемы приводило к тому, что дурные привычки укоренялись в ней, пуская корни вглубь ее сознания и выпивая из него все живительные соки. Ни к чему хорошему это и не могло привести! Напротив, упрямая девушка, вцепившись маниакальной хваткой в мечту о семье, всеми силами как будто призывала к себе горе и трагедию!
На шестом году сожительства с Рейо Коидзуми, Нару забеременела в третий раз.
Любовник был против третьего ребенка, так как уже охладел к Нару-Дженни и позабыл все свои обещания, которые щедро раздавал на заре их романа. Теперь он находил ее отталкивающе тощей, туповатой, а ее вечные пьянки и истерики о свадьбе выводили его из себя. Первые четыре года он еще находил в себе терпение и врал о предстоящем разводе, потом ему надоело; он попробовал бить ее, дабы заставить заткнуться, но это вызывало приступы ярости у Рейо-младшего, тот начинал кричать как резанный – и Коидзуми предпочитал сбегать от Нару, лишь бы не слышать крика и истерик.
Нару все равно родила, наивно полагая, что она и трое детей подтолкнут наконец его к разводу с Нанами. Рейо Коидзуми, узнав о рождении сына – Нироши – перестал появляться в квартире любовницы. Саяма уговаривала Нару бросить бесплотные надежды и уехать с ней в Фукуоку, где они могли бы нормально зажить. В ответ Нару отказалась от всякой помощи с ее стороны, утверждая, что лучше знает, как ей и ее детям следует жить. Рейо женится на ней, точно женится!
С уходом любовника, Нару лишилась денег, которые раньше получала из его рук. Однако разве Нару думала о деньгах? Она умоляла Коидзуми навестить ее, даже если при этом он не даст ей ни йены. Тот воспользовался предложением и опять стал появляться в квартире, проводя с любовницей несколько ночей в неделю. Ему было совершенно наплевать, что дома нет еды и что его дети голодают – как, впрочем, было наплевать и Нару. Рейо-младшему приходилось порою воровать продукты в магазинах, чтобы накормить брата и сестру.
Старший сын Нару рос на редкость ответственным: жизнь с психически неуравновешенной матерью приучила его быть самостоятельным и заботиться о младших детях. Он учился в школе, где дополнительно посещал уроки вокала при местном школьном хоровом кружке, после занятий торопился домой, чтобы накормить Айко и Хироши и погулять с ними в ближайшем парке. Когда они попадались на глаза матери и у той, на беду, было плохое настроение, Рейо заставлял брата и сестру спрятаться в комнате, а сам молча терпел, пока та его колотила, срывая на сыне накопившуюся в душе злобу на мир и людей.
Когда безденежье стало совсем критическим и над Нару нависла угроза выселения из квартиры, она занялась проституцией. Сутенер подыскивал ей клиентов, которых она развлекала своим пением и телом. С появлением денег она не стала кормить детей, а радовалась тому, что может покупать себе алкоголь и продолжать ждать прихода Коидзуми. Рейо-младший, Айко и Хироши приходилось выживать, как детенышам в диких джунглях. Рейо обычно поджидал, когда она отключится в пьяном угаре и воровал у нее деньги. Если она это замечала, то избивала сына сильнее, чем обычно.
Так прошло еще некоторое время. С момента встречи Нару-Дженни с Рейо Коидзуми минуло почти одиннадцать лет. Нару опускалась все ниже и ниже, превращаясь в развалину. Больше года Коидзуми не приходил к ней. Она внушала ему отвращение: Нару исхудала так, что превратилась в живой скелет, ее лицо отекло от постоянных пьянок и стало уродливым, она не следила за собой, неделями не смотрясь в зеркало. В ее истощенном и отравленном алкоголем организме жизнь теплилась только благодаря настырной мечте о какой-то мифической идеальной семье, которую она рано или поздно создаст с Рейо Коидзуми.
Она преследовала Рейо Коидзуми, домогаясь встречи с ним. По ее словам, она хотела всего лишь поговорить с ним, а в случае, если он станет и дальше избегать ее, Нару грозилась устроить скандал с его женой. В конечном счете, Коидзуми уступил требованиям и согласился встретиться.
Визит в дом, где жила Нару с детьми дался ему с трудом, все здесь вызывало в Рейо Коидзуми эстетическую брезгливость: застойный запах дешевого спиртного в квартире, грязи, пота, плесени, полнейший бардак повсюду. Увидев Нару, он внутренне ужаснулся, на него как будто взирала самая дешевая проститутка в городе или бомжиха, живущая на свалке! От нее несло перегаром и немытой промежностью, вызывая у Коидзуми тошноту. Дети, которых она выставила напоказ, вызвали у него еще большее отторжение – одетые в лохмотья ублюдки, бельмо на глазу о котором он не хотел вспоминать.
- Как, гаденыши еще живы? – презрительно покосившись на детей, осведомился Коидзуми.
Старший сын, Рейо, изменился в лице, услышав его слова, но мужчина уже не смотрел на них.
- Ты совсем забыл обо мне, Рейо! – начала сбивчиво говорить Нару, ей было трудно подбирать слова из-за развившегося у нее алкогольного слабоумия. – Меня, наших детей… ты помнишь, что ты обещал мне? Помнишь?
- Ничего не помню! – оборвал ее Коидзуми.
- Ты врешь! Ты должен помнить! – расплакалась та. – Ты обещал мне семью! Нашу с тобой семью!
Мужчина язвительно рассмеялся:
- Тупая курица! Ты до сих пор думаешь об этом? Неужели ты не поняла, что пора перестать ждать? Я никогда не женюсь на тебе! Наша семья всегда существовала только в твоем воображении.
- Не правда! Семья есть, она есть! Погляди сам, - она схватила Рейо-младшего за волосы и заставила его выйти вперед, как доказательство: - Это твой сын, рожденный мной! И он в разы красивее и талантливей, чем твой сын от Нанами! Оницура ему в подметки не годится, слышишь? Как и твоя жена не идет ни в какое сравнение со мной!
Закипев от ярости, Коидзуми оттолкнул от себя мальчишку – тот упал, больно ударившись.
- Меня воротит от тебя и твоего вшивого отродья, сука. Больше не жди встреч, мне одно твое имя слышать тошно. А если не успокоишься, я убью тебя! – он направился к выходу, по пути бросив небрежно: - Если хочешь сделать мне что-то действительно приятное – покончи жизнь самоубийством. Так всем станет легче, уж поверь мне!
Он ушел. Рыдая, Нару упала на пол и начала кататься по нему, подвывая, расцарапывая себе лицо в кровь. Она ничего не соображала, все человеческое в ней отступило, сделав ее похожей на раненое животное. Рейо-младший увел брата и сестру в комнату, чтобы те не видели припадка матери.
- Почему папа сказал маме, чтобы она умерла? – спросил трехлетний Хироши. – Он обиделся на маму и на нас?
Семилетняя Айко обняла брата, к ним присоединился Рейо, обняв Хироши с другой стороны. Так, обнявшись, трое детей сидели до самой темноты, слушая стоны матери, доносящиеся из гостиной. Когда истерический приступ сошел на нет, Нару принялась бродить по квартире, как неприкаянное привидение.
Дети сидели тихо, как мыши, надеясь, что она не вспомнит о них. Услышав, как горлышко бутылки с дешевым вином стукается о край бокала, они вздохнули с облегчением – значит, мать переключилась на выпивку и, вполне возможно, скоро заснет.
- Вы! Отродье! Идите сюда! – гаркнула она вороньим голосом вдруг. – Живо сюда, маленькие подонки!
Айко и Хироши вздрогнули, сжавшись от страха и устремили взоры на старшего брата, ища у него защиты.
- Сидите здесь, я выйду один, - успокоил их Рейо. – Я не пущу ее к вам.
Он нашел мать в гостиной, где она, развалившись на диване, напивалась.
- Где они? – спросила Нару, имея в виду двух других своих детей.
- Они спят.
- Разбуди и приведи!
- Нет! Пускай спят! – повысил голос мальчик. – Надо что-то сказать – скажи мне!
Пьяное и исцарапанное лицо женщины исказилось бешенством, она попыталась было подняться, однако ноги отказались ей подчиняться. Тогда она потребовала подойти к ней ближе и положить руку на журнальный столик. Сын подчинился и она, издав хищный крик, вонзила в его руку ножницы. Ножницы пробили ладонь мальчика насквозь. Рейо не закричал от боли – он привык сносить ее безгласно - лишь сдавленно всхлипнул.
- Ненавижу! И зачем я родила вас? Зачем? – взревела Нару.
Вскоре она отключилась. Рейо ушел на кухню, где вытащил из руки ножницы и перемотал рану лоскутьями от разорванной майки – желая скрыть от сестры и брата то, как ранила его мать.
На следующий день он, как всегда, отправился в школу. Учителя не заметили его повязки, они и раньше не обращали внимания на синяки, периодически появлявшиеся на лице ученика. Один только руководитель хорового кружка, господин Микото, обеспокоился его здоровьем – пришлось Рейо соврать, будто он упал и поцарапался о стекло на земле.
Господин Микото – удовлетворившись его ответом - напомнил Рейо, что сегодня их хоровой кружок ждет приятное испытание: они дадут небольшой концерт в доме престарелых. Это мероприятие Микото планировал давно, усердно готовя своих подопечных.
- Извините, я не могу поехать, - сказал руководителю Рейо. – Я должен приглядывать за братом и сестрой.
- Разве что-нибудь случилось? – всплеснул руками Микото.
- Нет… - мальчику было стыдно признаться, что он боится надолго оставлять Айко и Хироши наедине с матерью, после того как вчера она ударила его ножницами.
- Рейо! Раз ничего не случилось, то зачем тебе нарушать данное мне слово! Помнишь, ты согласился участвовать в концерте? Я не могу буквально за час найти другой солирующий голос. Не подводи меня так!
После продолжительных увещеваний, Рейо уступил ему и согласился поехать в дом престарелых. Он подсчитал, что путь до пункта назначения займет полтора часа, сам концерт – час, и еще обратный путь. В общем, он задержится с возвращением домой где-то на четыре часа. Не такой большой срок… Правда, он сказал Айко и Хироши, что отпросится у господина Микото и не поедет на концерт - они, скорее всего, будут очень переживать.
Рейо так волновался, что несколько раз сильно сбивался во время выступления перед полусотней стариков. И получил за это нагоняй от руководителя после выступления.
- Ты витал в облаках? Отчего эти грубейшие ошибки? – ругал его Микото. – Если ты на сцене, то, будь добр, держись как профессионал: сосредоточься и выполняй свою работу!
Рейо слушал руководителя хора вполуха – ему не терпелось вернуться домой.
Дом встретил его тишиной. Только войдя в квартиру, мальчик сразу же прислушался, желая определить, чем занимается мать – у него вошло в привычку так разведывать обстановку. Раз так тихо, значит мать или ушла к сутенеру или спит. Сняв обувь, он на цыпочках прошел в гостиную. Увиденное вынудило его замереть от ужаса: мать валялась на полу в луже крови, вены на ее руках были вскрыты. На стене кровью были написаны стихи:
Жду тебя, любимый мой.
Не приходишь ты,
Гуси дикие кричат,
Холодно от криков их.
Рейо приблизился к матери и, поборов в себе инстинктивный страх, прикоснулся к ней. Она была холодна, ее губы уже посерели, а конечности начали коченеть. Мертва…
Жуткая догадка пронзила мозг Рейо – он бросился в детскую комнату:
- Айко! Хироши! Где вы?
Он нашел их в ванной. В наполненной водой до краев ванной. Айко и Хироши лежали в ней. Маленький Хироши оказался на дне, его сестра лежала в воде поверх – она была крупнее и ее ноги торчали из воды. Лица детей искажал предсмертный страх, их широко распахнутые глаза застыли навеки. Они были мертвы так же, как Нару – утопленные руками собственной матери.
Рейо упал на мраморный пол, задыхаясь от невыносимой боли. На полу остались лужи – брат с сестрой сопротивлялись, отбиваясь от женщины руками и ногами, и разбрызгали воду. Они кричали: «Мама, не надо!» и звали его – своего брата – на помощь. Они до последнего своего вздоха, до последнего мига своей жизни надеялись на него…
Мальчик испустил дикий крик, судорожно хватаясь за голову, и лишился сознания.
- Рейо пролежал неделю без сознания, у него была тяжелейшая форма нервной горячки. Врачи опасались отека мозга, тогда бы он не выкарабкался… Очнувшись, он первым делом спросил о сестре и брате. Рейо поначалу решил, что ему их смерть все лишь приснилась…
Старушка прервала свой рассказ на мгновение, тяжело переводя дыхание. Она переживала кошмар тех дней заново - он вгрызался в ее сердце мучительной болью, сбивал дыхание, рвался наружу неудержимым плачем. Сибил Гэсиро налила стакан воды и подала ей, та сделала несколько маленьких глотков.
В кабинете висела гробовая тишина, никто из слушателей не решился заговорить и нарушить ее. Химмэль стоял, прислонившись спиной к стене с потрясенным видом, и смотрел на Саяму Фукугаву неотрывно, ожидая продолжения.
- Коидзуми вышел чистеньким из этой истории, полиция даже не стала копать в его сторону, списав все на психоз Нару, - заговорила старушка. – Нет, я не защищаю сейчас Нару и не пытаюсь обвинить Коидзуми в том, что он убил и ее и детей. Нару сделала то, что сделала… Но вина Коидзуми здесь все же есть – он довел ее до этого состояния, он использовал ее, издевался над ней, а потом захотел выбросить, как надоевшую игрушку! Рейо Коидзуми – аморальный и бессовестный человек! И он должен был понести наказание, его связь с Нару следовало публично разоблачить. Но полиции не было дела до справедливости. Я сама пыталась сделать это, ходила в несколько газет… - в который раз слезы побежали из ее глаз, она стала поспешно вытирать их платком. – Люди Коидзуми нашли меня и пригрозили, что, если я не оставлю Рейо Коидзуми в покое, они отправят меня на тот свет. Я их не испугалась, подумаешь, умру… Я уже старая и такие угрозы меня не страшат. Меня остановила мысль о маленьком Рейо - если меня не станет, что будет с ним? Он ведь остался один на всем белом свете…
Слушая ее историю, сероглазый юноша кусал ногти, его всего трясло. Югэн! Югэн… Какая-то мистическая связь есть между ними, Химмэль не сомневался. Он видел тот сон, где был странный дом, ванна и Югэн там! Химмэлю словно довелось заглянуть в чужую душу… Почему?... Может, потому что он безумно любит Югэна?
- Я забрала Рейо и увезла в Фукуоку, где опекала его. Он относился ко мне как к родной бабушке, прилежно учился, занимался музыкой, - говорила между тем Саяма Фукагава. - Прошло два года. Казалось, самое страшное позади и мальчик справился с пережитым. А потом он увидел по телевизору одну передачу – не помню, как она называлась – в ней участвовали мальчики из агентства Гэсиро, их называли юниоры. Рейо так внимательно смотрел передачу! Вероятно, в его голове тогда случился какой-то переворот… Он заявил мне, что хочет вернуться в Токио и стать певцом, как его мать. Я пыталась его отговорить, приводила доводы, умоляла не связываться с шоу-бизнесом – все без толку!
- И вы отпустили его… – печально сказал Химмэль.
- Да, отпустила. Едва мы приехали в Токио, он побежал на пробы в CBL Records и успешно прошел их. Мне оставалось только снять ему квартиру и подписать бумагу о том, что права опеки переходят к вашему агентству, госпожа Гэсиро. Я хотела остаться жить с ним, но Рейо настаивал на моем отъезде. В конце концов, я, спасовав перед его упрямством и самостоятельностью, вернулась Фукуоку. А Рейо взял себе новое имя и занялся своей карьерой...
- Почему вы встревожились именно сейчас? – спросила Сибил Гэсиро.
- Я всегда беспокоилась за него! Но Рейо обещал мне не делать никаких глупостей и держал слово все пять лет, что проработал в агентстве. Но недавно я наткнулась в интернете на фото, сделанное папарацци на каком-то светском рауте: там Рейо сфотографировали рядом с Оницурой Коидзуми, сыном Рейо Коидзуми! Парни стояли чуть ли не обнимку, о чем-то болтая… А в комментариях к снимку утверждалось, что эти двое - лучшие друзья. Мне стало ясно, Рейо выбрал агентство не случайно, он с самого начала рассчитывал попасть именно сюда, поближе к Оницуре! Я позвонила ему, а он все начал отрицать… Я встревожилась еще сильнее и решилась приехать в Токио. Первые несколько дней я никак не могла разыскать мальчишку: он не отвечал на телефонные звонки, на съемной квартире не появлялся, в CBL Records мне отказывались сообщить его новый адрес. Затем я все же практически случайно наткнулась на Рейо в старой квартире и вызвала на откровенный разговор… Я заставила его признаться, что он с самого начала знал об Оницуре и ради него пришел в CBL Records. Им двигала жажда мести!
- И он заявил, что хочет убить всю семью Коидзуми? – осведомилась Гэсиро.
- Он не сказал этого прямо, но весь его облик… Если б вы увидели его в тот момент! Судя по всему, мое появление нарушило какие-то его планы, поэтому он исчез на следующий день. Уверена, он готовит удар по Коидзуми и скрылся, чтобы я не смогла ему помешать!
- Удар?.. Верю, верю… - Сибил Гэсиро откашлялась, испытывая смешанные чувства в отношении Югэна. – Но, может быть, он остановится на том, что уже сделал?
- То есть? – изумилась Саяма.
Президент CBL Records кратко поведала о скандале с Нанами Коидзуми, разразившемся на днях. Несомненно, это дело рук Югэна - тот нанес сокрушительный удар по репутации клана Коидзуми, от него те уже никогда не оправятся! Мальчишка ловко облил грязью уважаемое семейство, а сам при этом остался в стороне.
- Нет, это еще не все, - вмешался в разговор Химмэль, задумчиво покачав головой.
- С чего ты взял?
Перед внутренним взором юноши возникла сцена, произошедшая в трейлере на съемочной площадке «Трое из Йосивары». Югэн заявился к нему обсудить отношения, Химмэль вспылил, они повздорили, Югэн полез целоваться, а он выдвинул ультиматум: «Либо я, либо Онидзуми!» Югэн предпочел Онидзуми…
«Неужели любовь до гроба?! – спросил его Химмэль.
«Что до гроба – вот это точно», - ответил тот.
- Он собирается убить их, - прошептал сероглазый парень, ощущая леденящий холод в груди. – Он намекал мне на это.
____________________________________
* Фукуока - город на острове Кюсю.
** Стихи из сборника японской поэзии "Любовные переклички".